8 сентября Донбасс отмечает 76 годовщину своего освобождения от войск Третьего Рейха и их союзников. Спросите, какой в этом смысл, если на нашей земле снова война и она еще не закончена? Отвечу: если знаешь свою историю, такой вопрос, в принципе, невозможен. А раз он возник, то мы позволили событиям Великой Отечественной войны застыть в мраморе, стать мумифицированной легендой, оторванной от самой жизни. Допустив это, разве мы можем быть уверены, что через три поколения наша война не станет таким же… памятником? Быть может, нужно напомнить о том, чем обернулась для нашего города немецко-фашистская оккупация?
Начну с официальной истории. 13 августа 1943 года советские войска начали «Донбасскую операцию». В ней были задействованы войска Юго-Западного фронта (командующий — Родион Малиновский) и Южного (командующий — Фёдор Толбухин). Утром 4 сентября (через три дня после того, как немецкие войска начали масштабное отступление в Донбассе) части Красной Армии приступили к освобождению Горловского района. И было это отнюдь не просто.
Горловский историк Петр Жеребецкий в книге «Горловка в годы Великой Отечественной войны» пишет: «Восточная часть города находилась на участке третьей полосы оборонительного рубежа на северном фасе Миус-фронта и являлась важным узлом сопротивления. Высоты и многие здания враг приспособил к длительной обороне, а подступы к ним густо нашпиговал минами. О том, какое значение придавал командующий группы армий «Юг» Манштейн и командующий 1 танковой армией Макензен, горловскому укрепрайону, говорит размещение здесь 294, 302 и 306 пехотных дивизий, а также артиллерийских и танковых частей. В наступлении участвовали наши 126, 127, 271, 346, 259 стрелковые дивизии, 238 отдельная танковая бригада, 243 отдельный танковый полк. В поселке Зайцево сражалась 257 стрелковая дивизия».
Со стороны Дебальцево к утру 4 сентября приблизились полки 127 Чистяковской дивизии. Немецкие войска возле азотно-тукового завода (сейчас — «Стирол») обрушили на пехотинцев шквал огня. Вот как тот момент вспоминает сержант Г. Володин: «Наша батарея двигалась со стороны Углегорска (тогда называлась Хацапетовка — Е.В.), через Кондратьевку к азотно-туковому заводу. На его территории гитлеровцы оставили огневые заслоны. Наши наблюдатели своевременно засекли пулеметные точки противника. Открыли по ним огонь из минометов. Однако гитлеровцы не оставили завода. С наступлением темноты командир батареи Ф.Д. Степанок отобрал группу наиболее опытных батарейцев и поставил задачу – с ходу выбить фашистов с территории завода. Вооружившись гранатами и автоматами, группа под его командованием вышла на исходный рубеж. Оставшийся на батарее расчет открыл беглый огонь. Гитлеровцы отозвались беспорядочной стрельбой и этим помогли нам обнаружить свои позиции. Дерзким броском штурмовая группа внезапно атаковала их, забросала гранатами огневые точки. Противник начал поспешно отступать. Не прошло и двух часов, как гитлеровские захватчики были изгнаны с территории завода».
Обойдя пригороды Горловки с северо-востока, 126 стрелковая дивизия повела наступление в районе станции Байрак. Дивизию встретил плотный огонь противника. В атаку устремились штурмовые группы 550 и 690 полков. Во второй половине дня подтянулись и главные силы. Вот что запомнилось бронебойщику Леониду Плешакову. «690 полк перерезал железную дорогу Дебальцево-Горловка и построившись в колонну ускоренно продвигался к городу вдоль железной дороги. На восточной окраине Горловки нас обстреляли. Развернулись в боевые порядки. Зацепились за первую улицу. И тут незабываемое: идёт стрельба, а жители из укрытий бегут к нам, встречают. Это у первого переезда. Дальше огонь плотнее. В упор бьёт пулемет, рвутся мины. Понаблюдали мы с напарником и применили свой ПТР. Заткнули глотку пулемету. С наступлением сумерек пошли в атаку возле азотно-тукового. Там все горело. Нам сильно помогли танкисты. Протаранили вражескую оборону. Разведчики проникли в тыл, напали на обоз. Немцев как ветром сдуло, всё бросили. Сколько там было шнапса. Это с его помощью поддерживали гитлеровские офицеры боевой дух своего воинства».
Легендой освобождения Горловки считается бывший забойщик шахты им. Румянцева Александр Негурицын, который в числе первых ворвался на улицы города на тяжелом танке КВ. Сводка Советского Информбюро через несколько дней сообщила: «В боях за Горловку отличился горловский шахтер, танкист Александр Негурицын, уничтоживший одно самоходное и пять полевых орудий, 2 минометные батареи и пять пулеметов противника».
Павел Жеребецкий пишет, что успех боевых действий в борьбе за город зависел от взаимодействия армий и дивизий. Удачный маневр совершил подвижной отряд, созданный командующим 3 гвардейской армией Дмитрием Лелюшенко. Он использовал для броска на юг часть танков 243 танкового полка, один из стрелковых полков 259 стрелковой дивизии и трофейные автомашины. Этот фланговый удар явился для врага полной неожиданностью. Сам Лелюшенко в своих мемуарах отметил особую заслугу в освобождении Никитовки и Горловки 939 стрелкового полка подполковника П. В. Ренгача. Он быстро развернул свою часть в боевые порядки. Артиллеристы ударили прямой наводкой. Пехота стремительно атаковала обороняющихся. Усиливался натиск и с востока, с северо-востока. Так немцы были выбиты из Байрака и Калининска (сейчас — Калиновка). Началось наступление в сторону ж/д станции «Горловка» и центральной части города. Пока передовые роты и батареи подавляли огневые точки врага, саперы под прицельным огнем расчищали проезжую часть дорог от заграждений.
Немецкие войска пытались контратаковать. На участке, где наступала рота старшего лейтенанта Кремина, противник двигался вслед за танком. Командир роты советских солдат остановил танк гранатой. Вылазка немцев захлебнулась. В тесном взаимодействии с соседом слева 126 дивизией — вели наступление на станцию Байрак и дальше в западном направлении 1164 и 1166 полки 346 стрелковой дивизии. 271 стрелковая дивизия вышла к Горловке со стороны Енакиево. Для ускорения продвижения некоторые подразделения были посажены на машины. Внезапное появление колонны возле поселка Карла Маркса заставило немцев разбежаться. Советским войскам достался немалый запас горюче-смазочных материалов. Так в самой Горловке неожиданно для войск третьего Рейха появились солдаты 271 возле лагеря военнопленных. Сержант Армен Айвазянц, бывший в числе освободителей, вспоминает: «Военнопленные выбегали навстречу на костылях, опираясь друг на друга. У некоторых еще молодых парней головы покрывала седина, будто им за 50. Мы, солдаты, развязывали свои вещевые мешки и отдавали им хлеб, сухари, сахар».
К концу 4 сентября 271 дивизия завершила обходной маневр по южным окраинам города. Боясь попасть в окружение, враг выставил подвижные заслоны вдоль дорог и стал отходить. 5 сентября 127 дивизия освободила Озеряновку, Михайловку, Широкую Балку, Ставки, Пантелеймоновну. 8 сентября в честь освободителей Горловки и других населенных пунктов Донбасса в Москве 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий дан салют.
Это всё официальная история. А вот то, что осталось за «хроникой событий». Маршал СССР, горловчанин Иван Пересыпкин вспоминает: «Выбрав свободное время, я вместе со своим адъютантом Н.К. Тарасовым отправился на Ртутный рудник. Дорога вела по хорошо знакомым мне с детства местам. Миновали Енакиево, где находился Жуковский рудник, на котором когда-то мы жили вместе с матерью. А потом замелькали: Веровка, Софиевка, шахта № 8 и, наконец, Горловка. Сколько здесь пережито! […] Впереди был ртутный рудник. Мы ехали через глубокую балку, поросшую чахлым дубняком. Дрогнуло сердце, когда я увидел механическую мастерскую, где когда-то работал. Остановился у школы, где учился, а потом поехал к бывшей своей хате. Последний раз я был на руднике летом 1935 года, когда приезжал, чтобы забрать мать в Ленинград. Наша хата оказалась почти полностью разрушенной, крыши не было. Стены, сложенные из известняка, наполовину обвалились. Вместо окон зияли черные маленькие прямоугольники. Родное гнездовье! Нас окружили ребятишки. Их интересовало, почему незнакомые военные остановились здесь и кто мы такие. Эти малыши, одетые кто во что, растрогали меня до глубины души, напомнили моих сверстников в давние годы. Я стал называть фамилии своих бывших товарищей, знакомых. Оказалось, что одних не было уже в живых, другие служили в Красной Армии, третьи находились в эвакуации. В штаб Южного фронта я возвращался в мрачном настроении».
А вот воспоминания еще одного маршала СССР — Сергея Бирюзова: «Уже 4 сентября бои шли в Горловке. Как сейчас помню выпущенный в те дни плакат: мощная рука советского бойца душит Гитлера. И внизу надпись «ЗА ГОРЛОвку…». Но вот Горловка взята. […] В груду камней превратили фашисты Горловку. Цветущий город стал пустырем. А в пригороде в семи глубоких траншеях нашли себе могилу тысячи горловчан. Обреченных людей привозили сюда и заставляли тесно ложиться в ряд на дно ямы лицом вниз. Затем их сверху расстреливали. На расстрелянных, среди которых копошились еще живые, заставляли ложиться новых — и так до тех пор, пока траншея не заполнялась доверху. На шахте № 51 людей бросали живыми в шурф». Об этом рассказали жители поселка шахты им. Румянцева, года вскрыли шурф шахты «Узловская» 15 ноября 1943 года: «Работу по изъятию трупов производила команда горноспасательного отряда под руководством командира отряда тов. Ковтун Иван Андреевича, который засвидетельствовал состояние ствола ш-ты размером: глубина 193 метра, заполнена трупами около 1000 кв. метр. При этом зафиксировано, что трупы в стволе ш-ты развлечены с большим разрывом, приставилось возможным извлечь три трупа, остальные в виду крайнего разложения извлечь не пришлось. Извлеченные трупы оказались один женский и два мужских личность не установлена за отсутствием документов при трупах и не опознаны присутствующим насилением. Характер убийств можно пологать, что они убиты черепа изуродованы с резким размножением костей черепа. Установлено по розмеру ствола шахты ее заполнения трупами на 118 м. глуб. сечения. По свидетельству жителей установлено, что люди привозились автомашинами из районов: Артемовск, Горловка, Енакиево, Железная, Дзержинка и др. р-ов, которых привозились живыми расстреливались и были случаи бросались живыми в ствол. Таким образом в стволе ш-ты количество трупов около 14000 человек среди них женщины и дети».
Из спецсообщений работников НКВД в это же время стало известно, о еще одном месте «захоронений» в Горловке: «В процессе проведения восстановительных работ на шахте №57 (бывшая шахта Волюга-Мазурка), расположенной на территории Доломитного Комбината, 2/Х-43 года в стволе шахты в воде обнаружен труп мужского пола, возрастом 35-ти лет, однако, последний вследствие его разложения был не опознан. При осмотре данного трупа установлено, что последний был убит из огнестрельного оружия двумя пулевыми ранами в голову. Тогда же было установлено, что в воде данной шахты имеются еще трупы, извлечение которых было связано с большими трудностями. 10 октября 1943 года из этой же шахты наполненной водой извлечено еще 8 трупов, из которых 4 женщины, три мужчины и один мальчик возрастом около 14-15 лет, остальные трупы средних лет, все раздеты, лишь только у одной женщины сохранился черный суконный жакет, в кармане которого сохранились две фотокарточки мальчика и девочки и три молитвы, написанные на бумаге. Все извлеченные трупы опознать невозможно, в результате их абсолютного разложения, комиссией установлено, что у каждого трупа имеется огнестрельная рана в голову на вылет. При обследовании ствола шахты также установлено, что в верхней части сруба ствола обнаружены пулевые пробои в доске с сохранившимися кровавыми пятнами на Восточной и Западной стороне. Таким образом на территории Горловского района, кроме шахты Румянцева, где как установлено расстреляно свыше 14 тысяч человек, выявлено еще одно место, где немецко-фашистские оккупанты творили свои гнусные преступления. В связи с тем, что данная шахта заполнена водой, находящиеся в ней трупы всплывают на поверхность периодически».
В завершение приведу свидетельства врача Митрофана Перепечаенко, который работал в Горловке во время немецкой оккупации: «Что я видел и чему был свидетелем, пробыв 2 года в немецкой оккупации… Первое работать или не работать. Я решил работать ибо я врач и оставшееся население были в большинстве дети и родные красных бойцов. [..]
Военнопленные красноармейцы поступали пачками, при чем в ужасном состоянии. Это были живые трупы. Население повально лежало в сыпном тифе. Тогда я начал открывать инфекционное отделение в Горловке, на Ртутном и в Зайцево. Но кормить больных не было чем, носило само население. Но немцы начали направлять военнопленных красноармейцев и для гражданского населения не было мест. Видя безвыходность положения, а они и без того уже умирали десятками. Тогда я поставил перед глав немецким врачом вопрос о посещении лагеря. Только через месяц я получил разрешение и с немецким унтером посетил лагерь.
Что я там видел – это трудно описать. Это были трупы еще двигающиеся. В одной камере помещалось до 30-35 чел. На голом полу, в лохмотьях, босые ноги, обмотаны тряпьем и полураздетые. Поняв, что я русский врач, они загробным голосом просили, чтобы я ходатайствовал, чтобы им давали по кусочку, именно по кусочку хлеба. Пока я их пересматривал трое умерли на моих глазах. Здесь же присутствовал врач лагерей и, видимо, начальник — немецкий офицер. Врач через переводчика заявил мне, что их надо забрать, они больны. Я сказал, что забрать в больницу их не трудно, но ведь командование не дает питания. Это одно и другое, что, если бы немецкое командование отпускало продукты питания, то они не были бы такими. Я заявил буквально так. Я врач русский, а вы немецкий, но вы же понимаете, что голодных надо кормить хлебом, а не лекарством. Надо же создать в помещении человеческие условия. Топить, дать согреться, разместить в комнате. А, когда я проходил, то видел ряд пустых комнат, я попросил, осмотреть эти комнаты и указал, что по 8-10 человек в комнате будет хорошо. Необходимо бороться со вшами, нужно дезинфицировать камеру. Ведь так погибнут они все. И заявил, что если понятно всё, давайте ходатайствовать перед вашим командованием об отпуске питания, как в больницу, так и военнопленным. Если же вы не можете кормить, то отпустите их населению, они поделятся последним куском хлеба.
Летом 42 года в июне, июле месяце я посетил второй раз. Изменения произошли лишь в том, что стали давать по 175 гр хлеба и устроили дез. камеру с душем. Люди, как были истощены, так и остались. Наблюдая, как этих военнопленных гоняли на работу я видел такие сцены, человек не может идти, то подбегал немец и бил палкой. Такие случаи сплошные. Мне передавали, что когда в феврале перегоняли лагеря на Сталино, то не могущих идти пристреливали. Так сообщала медсестра Загоруйко. Она была очевидцем как при ней дострелили в/пленного. Я лично, как судебный врач при немцах вызывался к трупам умерших от крайнего истощения. Их отпускали тогда, когда они уже не могли ходить. И они, добравшись до ближайшего места ночевали и тут же умирали. Мы находили документы на немецком и русском языке, говорившие о том, что такие-то в/пленные отпускаются домой в село, такого-то р-на, но он не добирался. Таких случаев были десятки.
Могильщик кладбища передал, что он подобрал таких дострелянных и замерзших в/пленных более 15 трупов, они лежали по пути в Сталино. Мои помощники каждый день сообщали, что по 25, по 10 трупов в/пленных хоронили в день…. Резюмируя все изложенное, я заявляю, что обращение немецкого командования с пленными не вкладывалось ни в какие человеческие формы. Это не вкладывалось в средневековые отношения варваров».
Хотелось бы мне, чтобы этот материал был чуть меньше и читался легче. Но возможно ли, чтобы о войне было «меньше» и «легче»? Вряд ли… Поэтому сегодня мы будем вспоминать тех, кто отдал и пережил. Тех, кто 76 лет назад не допустил «интеграции» Горловки в одну европейскую страну.
Егор Воронов
(фото — немецкие военные на фоне шахты «Кочегарка». Взято у Михаила Кулишова с сайта «Шахты и рудники Донбасса»)
